В первых числах марта ноздреватые снеги нашего двора разверзлись адовым порталом и извергли из себя Чудовище. Чудовище дымчато-серое, с широким борцовским загривком, гордо задранным хвостом и хриплым прокуренным басом. Мы с Тамарой встречали его пару раз, возвращаясь из школы, и даже гладили (конечно мыли руки потом, а как же). Нам Чудовище изъявляло свою благосклонность оглушительным тарахтением и пушечными толчками в колени. Но проходившему мимо любопытному щенку-самоеду повезло меньше: он удостоился утробного гудения, выгнутой спины и злобного шипения. К счастью, хозяин оказался сообразительней и забрал щенка на руки, от греха подальше.
Через неделю по двору поползли слухи. Чудовище загрыз Рыжего - матерого рецидивиста со сломанным хвостом - и захватил его территорию. Соседка с круглыми от ужаса глазами рассказывала, как на прогулке встретила его, и как он, сгорбясь, шел прямо на нее, завывая, как трансформаторная будка, и хлеща по бокам хвостом. Ее веселая шоколадная спаниэлька виновато жалась к ногам.
По вечерам Чудовище бродит где-то в сырой мгле у меня под окнами и в тоске издает хриплые басовитые мявы. Чудовище ищет себе достойного противника. Но вся округа в ужасе сидит по домам.
Мой кот, прильнув к приоткрытому окну, напряженно вслушивается в темноту, нервно дергая обрывком кроличьего хвостика. Потом торопливо забирается ко мне на руки и продолжает внимать оттуда. Уверившись в собственной недосягаемости и безнаказанности, он начинает кататься по полу с бока на бок, как бы сообщая: "Я, конечно, не маньяк, но тоже очень сексуальный". В комнате уютно и тепло. Где-то во мраке и холоде хрипло стонет одинокое Чудовище.