Выходные прошли офигенно, хотя несколько более эмоционально, чем способна выдержать моя бедная головушка.
В пятницу мы носились, как угорелые, пытаясь успеть все успеть. Я заснула в чужой кровати на куче мягких игрушек и проснулась с носорогом подмышкой.
В субботу гладила блохастые колоски волосатую рожь ячмень гривастый. Сидела, высунувшись, как собака из окна, на носу лодки. Пугала чаечьих детей.
Маяк, как место из сна, оставляет ускользающее ощущение давнего знакомства. Как будто, еще не войдя в комнату, ты уже знаешь ее обстановку вплоть до последнего винтика, закатившегося под кровать. Здесь все покрыто пылью, лоскутами ржавчины и птичьим дерьмом. Но ощущения запустения почему-то нет, как будто это место обитаемо кем-то или чем-то хорошим и сильным.
Еще я бродила по морю в болотниках, удивляясь тому, как вода сжимает мне ноги через сапоги. Трогала дохлых медуз и вполне живых актиний. Наверное, к этому моменту мне уже вполне хватало эмоций и впечатлений на день.
Но потом мы еще застряли в песке, немножко поругались друг на друга, немножко протопали под рюкзаком по вязкому песочку, немножко купались в холодном чистом море, фыркая и охая, как нерпы, немножко варили и пили глинт, немножко курили кальян, немножко читали страшные истории и много смеялись. Звезд на небе было сперва немножко, потом ого-го. Спали тоже немножко.
Потом еще шли, застревали и ругались. Смеялись над лисьими проделками. Принимали неправильные решения. Спорили о литературе (sic! Как давно я не спорила о литературе!). Мне кажется, мы ужасно друг другу надоели, ужасно. Но наверное, это была просто усталость.